***

Я зарекался много раз

 не верить знакам и приметам,

 И от фатальности меня,

 наверно, что-то берегло.

 Я позволял себе любить

 таких, кому я был примерно

 Ценою в грош. И жизнь моя

 казалась хрупеньким стеклом.

 Я не стонал, когда она

 впивалась острая, как бритва,

 Хотя по первости ещё

 в иные дни хотелось выть.

 Я пил от скуки, а потом

 бывал неискренним в молитвах,

 Водил знакомства с дурачьём

 и прыгал ниже головы.

 Ни в чём примера не подав,

 я руки жал кому попало,

 И даже собственный язык

 стал тяжелее всех камней.

 И если что-нибудь тогда

 меня действительно спасало -

 То это сладенькая лесть,

 красиво поданная мне.

 "Вот этот парень - он талант!

 Талант от Бога, в полной мере!"

 И неразбавленной текла

 на уши приторность речей.

 Пусть я отнекивался, но,

 конечно, верил в это, верил.

 И взбунтовался ангелок,

 сидевший на моём плече.

 И с ним заочно не в ладах

 я спорил, будучи неправым,

 А строки шли всё тяжелей

 и не хотелось продолжать.

 Мне все пророчили вокруг

 не то бессмертье, не то славу.

 И ангелок совсем замолк,

 устав пророкам подражать.

 Но от молчания его

 мне становилось только хуже,

 Но от молчания его

 я сам не в силах был молчать.

 Мой ангел стал уже ко мне

 не то что чёрств, а равнодушен,

 Всё чаще в рай и кабаки

 сбегая с моего плеча.

 И я садился на обрыв,

 под стать трагичному поэту,

 Но поднималось и росло

 предощущение стыда.

 И, зарекаясь много раз

 не верить знакам и приметам,

 Я доверял чужим словам,

 таким хорошеньким всегда.

 Я доверял, но жгло внутри,

 а все друзья казались ложью.

 И вдруг я снова ощутил,

 чего давно уже не ждал:

 Мой ангелок глядел с плеча,

 глядел печальный и тревожный -

 И отступала тишина,

 как незнакомая беда.

 Себя растративший на то,

 чтоб осознать свои утраты,

 Не опираясь на грехи,

 не помышляя о святом,

 Теперь я сам его прошу

 не как спасителя - как брата:

 Не оставляй меня сейчас

 и не оставь меня потом