Номинация: ЛИТЕРАТУРА | Вневременье

           Духов день

Дух нисходит на чашу полей.
В каждом колосе - Тело Христово.
И – "Да будет!" – творящее Слово
Мощным эхом звучит все сильней.

Восстановлены прежние швы
Мирозданья. В узор этой ткани
Вдруг вплетается запах травы.
И сбываются сонмы желаний.

Дух, что дышит, где хочет, вовек,
Наполняет Собою пустоты.
И становится жив человек!
И звучит, и звучит эта нота…

 

 

             *     *     *

Ещё ничто не предвещало кутерьмы

В душе. И тихо дни катились

Скрипучею телегой под уклон.

По небу месяц плыл. Его луна сменяла.

И сверху дождь привычно моросил...

В тот самый год я жизнь в руках держала,

Любуясь гранями, игрою хрусталя,

Боясь нажать сильнее. Рук усталость

Привычною казалась. Просто жизнь.

И август георгинами пылал.

И яблочным вареньем пах

Так сладко, так зазывно –

С медяной ноткой и коричным духом.

У ветра – дымный вкус с утра.

И колокольня храма та же, там же.

Все те же в поле травы и цветы.

Так жизнь мала. Так жизнь моя громадна.

Держу в руках – вот, Господи, бери!

Пока держу, дышу, и не устали руки –

Цела, как видишь. Хоть и не нова.

Вчерашний август дышит за спиною,

А впереди - зима. Ноябрь – отдельная строка.

И первый снег – как милость.

Все удержу в руках – коль взглядом в небеса.

И главное – нельзя смотреть под ноги.

Шажок. Ещё шажок. Я жизнь в руках несу.

 

Сельский праздник

(маленькая средневековая пьеса)

 

Пролог.

 

Одни и те же – смерть, любовь, разлука

И в давние эпохи, и сейчас.

Любовь приходит госпожой – без стука.

И ум повержен. Только сердце – в пляс.

 

И лорд влюблен, и шут давно страдает

И госпожу не минул сей недуг.

Мельканье лет проблемы не решает,

И не унять сердечный перестук.

 

В деревне праздник – жатва завершилась.

Ликует люд – Бог дал им урожай.

Со свитой Лорд…

 

(крики из толпы):

                          «…скажи, какая милость!

Эй, менестрель! Весёлое сыграй!

 

А то бубнишь – не разобрать ни слова,

Вон госпожа нахмурилась, грустит…

Да с ними шут! Гляди, на нём обнова!

И бубенцами весь колпак расшит!»

 

Веселья час – крестьянину потеха,

И что там в сердце – вряд ли разберешь…

Что прячется за покрывалом смеха?

За грустью глаз? Что истина? Что ложь?

 

Лорд:

 

И праздник – повод, чтоб её увидеть,

Услышать голос, звонкий, как ручей.

Я не любим. Не новое открытье!

Я б отдал всё за блеск её очей!

 

И силой взять моей довольно власти,

Но сердца жар – не вражеский трофей.

Любовь не обреку я на несчастье.

Пусть остается не моей. Ничьей.

 

Миледи:

 

Мельканье лиц, жонглеры, менестрели…

В деревне праздник – мы его почтим.

Мой муж увлекся пением свирели –

А я боюсь сказать, как он любим.

 

Он взял меня с огромнейшим богатством.

Теперь донжон как надо укреплен….

Любить заставить у меня нет власти –

Он так простушкой сельской увлечен…

 

Шут:

 

Моя богиня! Вновь суровы очи,

Меня не видит, думы на челе…

Вокруг народ танцует и хохочет,

Кривляюсь я, ответствуя толпе.

 

Ручьем струится синих глаз сиянье,

Хотел бы целовать их, но – увы…

Моя судьба – ужимки и кривлянье.

В душе поэт – но шут для всей толпы.

 

Старый слуга:

 

На свете нет ни правды, ни закона,

Хоть каждого на свете расспроси,

На свете нет души, чтоб без урона,

Страдают все – ты не один, мессир!

 

Над нами Бог. Страданья не напрасны.

Он все сочтет в положенный нам срок.

Вот эль – глотни, покуда все не ясно.

И станет легче… Ну, ещё глоток!

 

Менестрель (эпилог):

 

Печальна песнь о чувстве безответном,

И лютни звук тоскует и дрожит,

Ярка любовь, как камень самоцветный,

Но вкус её на донышке горчит.

 

Одной Любви я знаю утешенье,

О ней доселе Ангелы поют,

Любовь земная – только отраженье,

Людское сердце – временный приют.

 

Оставьте мёртвым погребенье мёртвых,

Любовь земная – только сладкий сон,

И нет её у бедняков и лордов,

Она – за гранью, у Творца времен…