ТАИНСТВО КРЕЩЕНИЯ

Вот про некоторых везунчиков говорят - "родился в рубашке". Друг мой Прохор в таком случае родился в тельняшке. Только кажется мне порой, что мама родила его стоя. Подошла к родильному столу, призадумалась, охнула, да тут он и выпал мягким темечком на кафельный пол. И как заорет!

Вообще-то он парень неплохой, только громкий и неуемный. Такой здоровый рыжий раздолбай, вполне интеллигентный, когда трезвый. Знаете, есть такой тип душек-добряков, на которых даже злиться грешно, чего бы не отчебучил. Впрочем, как всех рыжих, его с детства били, да и сейчас бывают. Но бьют его как-то всегда не сильно, по доброму.

Везунчик, в общем, редкостный, будто действительно ангел хранитель у него всегда ха плечом стоит. Только юмор у этого ангела специфический.

Про таких, как Прохор, бабы говорят, что проще дать чем отказать. Даже я пару раз, не глядя на разницу в габаритах давал пьяному Прохору в морду, чтоб не объяснять как я его уважаю.

Когда он к нам в Ясенево переехал и пошёл учиться класса на два младше, я думал, что "Прохор" - это кликуха. Ну как любой Козьмин или Кузькин обязательно будет Кузьмой. А потом пацаны из его класса сказали, что нет, мол, и вправду зовут его Прохор, фамилия Андрияка. Да ещё Савельевич. Бывает.

Проводы Прохора в армию долго потом вспоминала вся улица Паустовского. Хоть водка была ещё по талонам, хватило всем - и местным бандюганам и примкнувшим к ним панкам. Надо сказать, что и те и другие Прохора любили за широту души, беззлобный нрав и весёлые песни.

Эти его песни вперемежку с Цоем " Бутыркой" и "Белыми розами" всю недолгую майскую ночь гремели на шестьдесят киловатт с крыши Прошкиной двадцатидвухэтажки. Два баллона гелия извели на шарики и пение фальцетом. А когда шарики кончились, то стали запускать презервативы, накачанные гелием и марихуаной. Такие были нравы в девяностых.

Через полгода Прохор приехал в отпуск после учебки. Вообще-то духам отпуск не положен. Но тут особый случай - всю их роту отправляли в Таджикистан, что в тот  памятный год было почти так же страшно, как недавний Афган или случившаяся через несколько лет Чечня.

Было уже холодно, поэтому концертов на крыше не закатывали и вообще гуляли скромнее. Хотя талоны на водку уже отменили, да и польского спирту хватало всем.

И вот, в последний день отпуска, когда в квартире-студии фотографа Вадика Лузанова, остались только самые стойкие друзья, Прохор вдруг поднял лицо из салата и убежал домой.

Уже через пару минут, в наглаженном камуфляже он вышел из подъезда и штормящей походкой уверенными галсами двинулся в сторону Храма.

Стоить отметить, что Собор Петра и Павла в Ясенево поначалу, как только его вернули в лоно церкви, уважением у прихожан не пользовался. Очень уж местный батюшка бандюков привечал и хорошие тачки любил. Говорят, что об этом прослышал сам Патриарх да отправил попа в Камчатскую епархию, а храм в Ясенево сделал московским подворьем Оптиной пустыни. А у монахов, понятное дело, не забалуешь.

Вот потому-то и удивились наши пацаны, когда запоздало кинулись вслед за Прошей и увидели, что сам Отец Александр беседует с рыдающим десантником, а потом и вовсе уводит его в крестильню.

Вышел Прохор из храма совершенно трезвый и даже просветленный какой-то. Гордо свесил поверх тельняшки простенький нательный крестик на веревочной гайтане и позвал всех к Вадику отмечать крестины.

Из Таджикистана Прохор вернулся все таким же добряком и раздолбаем. Балагур и душа компании, которого по пьяни иногда снова бьют, но не сильно - без злобы. Редкостный говорун, Прохор, как и многие, кто  реально воевал, про службу рассказывать не любит. А вот про то, как вмиг протрезвел в крестильной купели, что увидел, да что почувствовал - про это расскажет в охотку.

Правильно - нет ли, крестить вот так вот - пьяного без поста и покаяния - про то пусть святые отцы думают. Только Прохор вернулся с войны без единой царапины.