От забытой сторожки до самого лобного места

От забытой сторожки до самого лобного места,
От безвестной криницы до вспененной гривы морской,
Там, где звон соловья так же ранит, как звон Благовеста,
А над росным покоем возносится Вечный покой;
Там, где зелень травы лиц измученных не зеленее,
А смиренные очи лампадами в Пасху горят,
Там, где чуешь топор над своею испуганной шеей
На вчерашней аллее, а пни оскопленные – в ряд;
Где бесцельная жизнь остается единственной целью,
И где с млеком впитали извечное «Горе уму»,
Где божились – купелью, суставы кромсали – куделью,
А наследство отцово вмещалось в худую суму, –
Непонятно откуда, являются тайные знаки:
Душу вынь да положь! – И положат… И дело с концом.
А хмельной замухрышка, извечно охочий до драки,
В миг единый трезвеет давно не трезвевшим лицом.
И тогда грозный час именуют: «Лихая година»…
Распахнув те ворота, что вымазал дегтем вчера,
Выдыхает шельмец: «Ты дождись… И роди… Лучше – сына…»
А валторны рыдают, что парню в бессмертье пора…
Вот такая земля… Вот такие юдоли-чертоги.
Чуть утихнет и снова извечное «Горе уму»…
Но на небо отсюда восходят угрюмые боги,
По-сыновьи даря в благодарность извечную тьму…