ЗНАЕТ ТОЛЬКО КОВЫЛЬ

Санька проснулся до рассвета и мигом оделся. Потом на цыпочках прокрался к входной двери и, мучительно ожидая предательского скрипа, выскользнул из дома. До восхода солнца было ещё далеко. Пронзительно пискнула птица; звякнула цепью беспородная «Дора» в будке. Санька скользкой тенью метнулся к забору и одним рывком перескочил его. Кроссовки застучали по лунной пыли, оставляя космические следы. Пробежав несколько кварталов, мальчик скатился в овраг и остановился, переводя дух, в условленном месте. Скоро появились его товарищи – Валик и Егор.

Егор, самый старший в компании, коротко поздоровался и кивком головы позвал ребят за собой. Троица молча двинулась сквозь предрассветные сумерки прочь от посёлка в степь. Извилистая тропинка петляла между холмов и терриконов вела их вглубь бескрайнего дикого поля. Задумчиво кивала желтыми головками пижма; струился в холодных струях воздуха ковыль.

Мальчики шли быстро и сосредоточено. Неутомимые, крылатые детские ноги равномерно отмеряли путь, шаг за шагом приближая их к цели. Их преследовало солнце, яростным желтком поднимающееся из недр травяного моря. Вскоре впереди показались утопающие в зелени ряды дачных домиков. Ребята с удвоенной энергией устремились к ним.

Поначалу контуры дачного посёлка ничем не отличались от привычного уюта «фазенд», на которых так любят копаться в земле обыватели советской закалки. Скромные одноэтажные, изредка двухэтажные домики, хозяйственные постройки, раскидистые абрикосы и черешни, заросли смородины и малинники.

Однако чем ближе мальчики подходили к дачам и чем ярче освещало посёлок солнце, тем лучше становилось видно, что ветви деревьев бессильно висят, подрезанные осколками и картечью. Окна домов зияли чёрными беззубыми ртами; крыши во многих местах были пробиты снарядами, а кое-где на стенах виднелись следы плевков артиллерии, как будто кто-то грыз кирпичные стены. Местами сквозь зелень чернели сгоревшие домишки.

Группа клином, с Егором впереди, врезалась в сонный покой дачного посёлка, остановилась, чтобы перевести дух и нарвать вишни, щедро облепившей дерево, расколотое пополам разорвавшимся снарядом.

– Уже светло. Идти будем друг другу в затылок и очень осторожно. Ни влево, ни вправо не отходите. Смотрите под ноги – дядька говорил, что тут полно неразорвавшихся снарядов, а может даже мин или растяжек. Надо идти осторожно.

Егор сурово шмыгнул и присел, чтобы потуже завязать шнурки. Серьёзность его голоса заставила Валика и Саньку собраться. Ребята передохнули, а потом двинулись гуськом по обманчиво мирной улице.

Дачный посёлок был небольшой и вскоре дети вновь нырнули в разнотравье донбасской степи, мерно выбивая ногами в лёгких кроссовках пыль из забытой тропинки. Степь просыпалась; становилось жарко. Тягучей патокой жужжали в травах насекомые, весело переговаривались птицы. Стремглав ускакал вдаль спугнутый шагами детей заяц; заскрежетал в путанице растений фазан. В степи неясно было, что светит ярче – солнце или безоблачное синее небо.

Чем дальше уходили мальчишки в степь, тем тише становилось. Умолкли птицы, давно не слышно было далёкого гула проснувшихся машин. Только насекомые продолжали жужжать вокруг и ветер едва слышно скользил, волнуя блекло-жёлтые волны ковыля. Тишина угнетала. Егор насупился; его друзья стали торжественно-сосредоточенными.

Вскоре тропинка вывела их на огромную проплешину горелой травы. Мальчики пошли ещё осторожнее, с ужасом и восторгом осматривая панораму ада, бушевавшего недавно в степи. Неподалёку посреди огромного пятна чернели сгоревшие полевые кухни. Рядом россыпью ржавели банки из-под консервированной тушёнки; среди них желтели потрескавшиеся обгоревшие кости. Ребята их не заметили.

В капонире дохлой коровой гнил взорванный танк. Рядом с размотанными цепями гусениц скончался ещё один – его башня валялась в нескольких метрах в стороне. Пегие от ржавчины остовы армейских грузовиков так и остались стоять там, где они дожидались эвакуации пехоты. Повсюду виднелись воронки, изогнутые куски металла и осколки снарядов.

Дети осторожно пробирались сквозь кладбище сгоревшей техники. Озирались, преисполненные леденящего душу благоговения. Присмотревшись, Санька вдруг осознал, что белеющие в куче горелого хлама камешки это человеческие кости и тут же, как это бывает, если долго рассматривать головоломку, всё прояснилось, и он понял, что выгоревшая поляна усеяна останками. С трудом сглотнув подступивший к горлу тошнотворный комок, он стал смотреть в спину Егору.

Пройдя сквозь мемориал уничтоженной техники мальчишки оказались перед изрытым «прилётами» снарядов пригорком. Его плоть была изъедена старательно выдолбленными в сланце окопами, практически полностью засыпанными артиллерийским обстрелом. Повсюду валялись хвостовики от ракет «Града» и какие-то лохмотья. По всему было видно, что анонимные ракетчики поработали тут на славу, тщательно перекопав каждый метр холма.

Егор поглядел на циферблат наручных часов и удовлетворённо кивнул.

– Мы вовремя. Сейчас должно начаться. Дядька рассказывал, что они с 7 утра обычно начинают. Надо тихо пройтись и послушать. Их тут должно быть много. Смотрите внимательно под ноги.

Ребята рассредоточились и принялись бродить по холму, то с трудом выбираясь из полузасыпанных окопов, то взбираясь на холмики измельчённой породы.

Санька невнимательно глядел под ноги. Ему уже было тошнотворно от этого места и хотелось лишь одного – как можно скорее оказаться подальше от выгоревшей степи с обугленными, безжизненными стволами растений. Впереди из земли как гриб вертикально торчал ботинок. Санька походя пнул его, но тот не пошевелился. Машинально он наклонился и подёргал за ботинок рукой, но тот не поддавался. Санька пошёл дальше.

Вдруг его внимание привлёк какой-то гул. Оживившись, мальчик пошёл на звук – он доносился из пригорка неподалёку. Опустившись на колени, Санька стал шарить в пыли руками и вскоре извлёк из комков породы и осколков сланца дешёвенький мобильный с поцарапанным экраном. Как только он достал телефон, тот прекратил звонить, но в этот миг приглушённое жужжание виброзвонка стало доноситься из соседнего окопа. Потом ещё откуда-то дальше.

Послышался торжествующий вскрик Егора. Санька сунул пыльный телефон в карман, поднялся с колен и найдя глазами товарища подбежал к нему.

Егор был занят. В руках он держал обгорелую человеческую кисть, сжимающую большую и плоскую шайбу смартфона. Егор что есть сил пытался вырвать чудом уцелевший – даже не поцарапанный – телефон из мёртвой хватки его владельца, но разжать пальцы не удавалось. За его потугами завороженно следил Валик, также успевший уже разжиться трофейным средством связи.

Егор схватил одной рукой телефон, а второй кисть руки и сильно потянул их в разные стороны. Раздался противный и какой-то сырой звук, и человеческая плоть отделилась от мобильного, оставив только небольшой кусок кожи на его поверхности. Санька отвернулся. Его стошнило. Где-то рядом из-под земли заныл ещё один телефон. За ним ещё один.

Егор ногтем содрал кожу с экрана смартфона и вытер пальцы о штанину.

– Вот это да! Это же дорогущая вещь! У моего дядьки и то дешевле!

Валик и Егор с интересом рассматривали устройство и даже Санька подошёл поближе. Егор пытался включить телефон, но ему это не удавалось. Вокруг назойливо жужжали похороненные мобильные. Внезапно экран загорелся и из темноты чёрного зеркала как будто выпрыгнуло гротескное женское лицо, а из динамика заревел гимн Украины.

От неожиданности Санька подпрыгнул, а Егор уронил телефон в пыль, но тут же поднял его снова. Звонок прервался, чтобы начаться вновь. Егор с раздражением сбросил его, но украинский гимн тут же снова поплыл над степью. Теперь мальчик искал как выключить мобильный, но ему это не удавалось, а незнакомое женское лицо, окаймлённое гимном усопшей страны, вновь и вновь тошнотворно взывало к степному безмолвию.

– Ответь ей или выключи, – занервничал Санька.

– Да, хватит уже! – поддержал его Валик.

Егор сопя продолжал бороться с незнакомым ему устройством и, наконец, в пароксизме раздражения нажал на зелёную трубку, поднёс телефон к уху и резко выдохнул: «Что?».

На миг телефон умолк, а потом разразился смесью рыданий и невнятного бормотания. Потом (вероятно, трубку взял кто-то другой) раздался мужской голос.

– Васыль!? Васыль!? Цэ ты? Ты дэ? Не можу до Пэтра дозвонитись. Шо там в вас коэться? – Мужской голос опять исчез, сменившись отвратительным бабьим воем и причитаниями, потом мужчина снова вернулся.

– Васыль, що там в тэбэ?

Санька вопросительно посмотрел на Егора, а тот недобро ухмыльнулся и отчётливо проговорил в микрофон.

– Карачун твоему Васылю. И Петру тоже конец.

Неосязаемый канал связи налился почти ощутимым, желеобразным молчанием.

– Шо ты кажешь? Ты хто? – как-то беспомощно проговорил мужской голос. За ним нарастал жуткий нутряной вой.

– Говорю амба им. Не понял что ли? Поехали твои сепаров стрелять, да вот теперь тут валяются. По частям. Могу руку прислать, если хочешь. А лучше сам приезжай. И тебе место есть. Руку для тебя оставлю – потом заберёшь.

Глаза Егора сверкали; он почти шипел.

– Вы ж думали вы тут нас всех сразу возьмёте, так хрен вам. Сосите.

– Хлопче, шо ты такэ кажэш? – умолял голос в мобильном, но Егор что есть силы хватил телефон о землю и для верности несколько раз впечатал его ногой.

Он тяжело дышал. Валик отсутствующе смотрел в сторону. Санька беспомощно икнул.

– Укропы ссаные! – выдохнул Егор и попытался сплюнуть, но у него пересохло в горле. Он достал из рюкзака пластиковую бутылку с водой и отхлебнул несколько раз, потом передал бутылку икающему Саньке.

– Чего встали? Вон, слышите, сколько их там звонит? Давайте собирать и домой быстрее. Мне ещё сегодня надо отцу дома помочь.

Мальчики молча разбрелись по могильнику, старательно прислушиваясь к жужжанию телефонов под землёй.