Реалист, эстет, талантливый мастер художественного слова

КУПРИН ПЕРЕПРОБОВАЛ ВСЁ, НО ПИСАТЕЛЕМ БЫТЬ НЕ ХОТЕЛ

Александр Куприн неотделим от литературы, но прежде чем выбрать писательский путь он примерил на себя не одну профессию. В их числе: учитель, актер, цирковой борец, боксер, рекламный агент, землемер, рыбак, воздухоплаватель, шарманщик и даже продавец такого странного товара как «Пудерклозет инженера Тимаховича». Однажды Куприн даже попробовал себя в роли пожарного, гася огонь в Одессе. Но, как признался он потом, всё это было не ради денег, а просто из интереса. Куприну хотелось попробовать себя во всем: «Я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью, растением, или рыбою, или побыть женщиной и испытать роды». Александр Иванович не остановился на общепринятых профессиях и решил продлить свой интерес дальше, вживаясь в роль санитара в морге, конокрада, шпика и простого вора. А вот писать Куприн начал случайно. Как-то в военном училище он написал небольшой рассказ «Последний дебют» об актрисе, которая покончила с собой на сцене, подписавшись «Ал. К-рин». Естественно, об этом скоро прознали и «презренный писака, затесавшийся в славные ряды будущих героев отечества» был отправлен на двое суток в карцер. После этого у Александра Куприна отпало любое желание что-либо писать. Но встреча с Иваном Буниным помогла ему вновь найти себя в литературе.

 

ТАТАРСКАЯ КРОВЬ КИПЕЛА В КУПРИНЕ

Мать Александра Куприна была татарской княжной, и он невероятно гордился своим происхождением. А особенно он следил за тем, чтоб его фамилию все произносили правильно. Но, иной раз кто-то мог поставить ударение на первый слог и вот тогда Александр Иванович приходил в ярость: «Я — Купри́н, и всякого прошу это помнить! На ежа садиться без штанов не советую!». А когда к Куприну пришла слава, то своё происхождение он подчеркивал еще и внешним видом: носил расписной халат и цветную тюбетейку. В воспоминаниях Бунина остался образ коллеги на одном из вечеров, когда Куприн пришел в татарском облачении и «садился так широко и важно, как пристало бы настоящему хану, и особенно узко щурил глаза».

Несмотря на то, что с женщинами писатель был застенчив, с мужчинами он никогда не боялся лезть на рожон по любому поводу, хотя нельзя было сказать, что Александр Иванович выделялся какими-то особенными физическими данными. Тэффи вспоминала: «Внешность у Куприна была не совсем обычная. Был он среднего роста, крепкий, плотный, с короткой шеей и татарскими скулами, узкими глазами, перебитым монгольским носом. Но человек — Александр Иванович Куприн был вовсе не простачок и не рыхлый добряк. Он был человек сложный».

Существует история о том, что в 1902 приятель Александра Куприна, Антон Богомолец, рассказал ему о мужчине, который постоянно избивает свою мать. Ни минуты не думая, Александр Куприн поехал на его розыски. И, отыскав обидчика, обругал его так, что тот начал умолять о прощении.

 

ПИСАТЕЛЬ, КОТОРЫЙ НЕ ХОТЕЛ ПИСАТЬ

Многим кажется, что у писателей слова сами выходят из-под пера. Но вот с Александром Куприным была совсем другая история. Его первой жене, Марии Карловне Давыдовой-Иорданской, приходилось чуть ли не силой усаживать его за письменный стол. Когда летом 1906 семья Куприных отдыхала на даче, писатель на чердаке оборудовал себе кабинет и проводил там много времени под предлогом работы. Но Марию Карловну было не так то и легко обмануть, ведь она постоянно контролировала писательскую деятельность Александра Ивановича, и не замечала никакого прогресса. Поэтому она просто поднялась к мужу после завтрака и обнаружила, что Куприн натаскал на чердак сена и просто там спит после завтрака. Мария Карловна решила прибегнуть к суровым мерам и перестала кормить Александра Ивановича завтраками. Дело в том, что в 1905 Александр Куприн начал работать над второй редакцией повести «Поединок», но работа стала на середине. Поэтому «любящая» супруга просто перестала впускать его в дом без новой главы. Конечно, Александр Иванович пытался обойти это правило, подсовывая супруге старое, но обмануть её было невозможно.

 

Мария Карловна Давыдова-Иорданская

" АЛЕКСАНДР ИВАНЫЧ, ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ КОНЬЯК!"

После развода с супругой Марией, Александр Куприн начал заливать горе алкоголем. Газеты наперебой трубили о том, что Куприн кого-то столкнул в ресторане «Норд» в бассейн, или танцевал на столе, или кого-то облил кофе. Постоянным местом времяпрепровождения Александра Ивановича стали рестораны и ипподром. Владимир Крымов как-то вспоминал: «В моем автомобиле оказался спящий человек. Художник Троянский успокаивал меня: «Это Куприн... Пока доедем, он очухается...» Когда приехали, Троянский отворил дверцу и громко сказал: «Александр Иваныч, замечательный коньяк!» Действие этих слов было магическое – Куприн сразу проснулся... пришлось подать коньяк еще до обеда». Кстати, всё это сильно сказалось в пожилом возрасте на его здоровье. Но тогда писателя это вовсе не тревожило. Куприну повезло, что его судьба не была безразлична няне его четырехлетней дочери — Елизавете Гейнрих. Она смогла заставить Александра Ивановича отправиться на лечение в Финлянд ию, подальше от всех соблазнов. Позже, став его женой, именно Гейнрих смогла обеспечить Куприну необходимый уют и покой в доме, который поспособствовал его творческим успехам.

 

Александр Куприн и Елизавета Гейнрих

КУПРИН БЫЛ ОЧЕНЬ СМЕЛИМ ЧЕЛОВЕКОМ

В Балаклаве летом 1905 Александр Иванович стал свидетелем Севастопольского восстания. Он видел, как пытались спасаться матросы с расстрелянного крейсера «Очаков». Александр Куприн тогда спрятал у себя десять матросов, которым удалось добраться до берега. Он помог им достать штатскую одежду, а также, притворившись пьяным, вломился в полицейский участок, чтобы отвлечь внимание от бегущих из Балаклавы матросов.

 

Александр Куприн, 1913

КУПРИН МОГ БЫ СТАТЬ ОТЛИЧНЫМ ПАРФЮМЕРОМ

Дело в том, что у Александра Куприна был невероятно тонкий нюх. Из-за этого, некоторые поговаривали, что в нём было что-то «от большого зверя». И вправду, дамы очень обижались, когда Александр Иванович, знакомясь с ними, начинал очень открыто вдыхать их аромат. После такой привычки Фёдор Шаляпин даже представил его однажды гостям как «самый чуткий нос России». Куприн абсолютно безошибочно мог распознать составляющие любого аромата. Один французский парфюмер, увидев этот дар, весьма расстроившись, сказал: «Такой редкий дар, и вы всего лишь писатель!». Своим и вправду редким нюхом Александр Иванович часто пользовался, чтоб удивить друзей на разных вечерах. Существует даже легенда, что однажды он выиграл спор с Буниным и Чеховым одной фразой: «Молодые девушки пахнут арбузом и парным молоком. А старушки, здесь на юге, - горькой полынью, ромашкой, сухими васильками и - ладаном».

 

Александр Куприн и Фёдор Шаляпин, 1911

ИСТОРИЮ «ГРАНАТОВОГО БРАСЛЕТА» КУПРИН ПОВТОРИЛ В ЖИЗНИ

После появления «Гранатового браслета» многие коллеги критиковали Александра Ивановича за сентиментальность, а публика была в восторге от безответной любви Желткова к замужней даме. «Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было Богу и судьбе, «Да святится имя твое»…».

Существует легенда, что Александр Куприн изо дня в день повторял эту фразу в письмах к неизвестной даме, которую страстно полюбил в последние годы жизни.

Александр Куприн прожил долгую и насыщенную жизнь, которая была полна различных курьезов. И он никогда не отказывал себе в возможности поступать так, как считает правильным. Александр Куприн обожал цыганщину и различные «душещипательные» истории, что и отразилось в его творчестве. Но при этом лёгкая форма, в которую облекал Александр Иванович свои повести, была и сама не так проста, и несла в себе сокровенный смысл. Писатель до конца своих дней был настоящим романтиком, и это чувство Александр Куприн смог передать всем читающим его поколениям.

 

Сергей Уточкин и Александр Куприн на воздушном шаре

ОН НИКОГДА НЕ ОТКАЗЫВАЛ СЕБЕ В ВОЗМОЖНОСТИ ПОСТУПАТЬ ТАК, КАК СЧИТАЛ ПРАВИЛЬНЫМ

После разгрома революции 1905 года у Куприна падает интерес к политической жизни страны, в его творчестве наступает спад. Не было и прежней близости к М.Горькому. Свои новые произведения Куприн помещает не в выпусках "Знания", а в "модных" альманахах. Если говорить об известности Куприна – писателя, то она в эти годы продолжает расти, достигая своей высшей точки. В таких условиях работал он над созданием большой повести "Яма", завершённой в 1915 году. В этой повести Куприн рассказывает о жизни обитательниц публичного дома. "Яма" подверглась осуждению за излишний, по мнению критиков, натурализм. В предисловии А.И. Куприн написал: «Знаю, что многие найдут эту повесть безнравственной и неприличной, тем не менее от всего сердца посвящаю её матерям и юношеству». Гуманная по своему замыслу, повесть оказалась перегружена натуралистическими подробностями, элементами очерковой описательности, что снижало её художественную значимость.

 

Борец И. Заикин с А. Куприным и писателем А. Будищевым. Фото из архива М. Золотарева

В эти же годы Куприн выступил с резким протестом против еврейского засилья в русской литературе. «Все мы лучшие люди России, - писал он в марте 1909 года Ф.Д. Батюшкову, - давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем это, но в сто раз ужаснее то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании только на ушко, а вслух сказать никогда не решимся. Можно печатно и иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея! Ого-го! Какой вопль и визг поднимется среди всех этих фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов и особенно громко среди русских писателей, - ибо каждый еврей родится на свет божий с предначертанной миссией быть русским писателем».

 

Куприн, призванный в чине поручика на Первую мировую войну, с Елизаветой Морицевной Куприной (в форме сестры милосердия)

С началом Первой мировой войны А.И. Куприн в 1914 году вновь надевает мундир поручика, становится армейским инструктором, а его дом в Гатчине превращается в небольшой госпиталь. Ощущение нарастающего в стране кризиса выражено в некоторых рассказах этого периода ("Папаша", "Гога Веселов"). Демобилизовавшись по состоянию здоровья, он организует на личные средства в своём гатчинском доме военный госпиталь, пишет ряд патриотических статей. Февральская революция, которую А.И. Куприн встретил восторженно, застала его в Гельсингфорсе. Он немедленно выезжает в Петроград, где вместе с критиком П.Пильским некоторое время редактирует эсеровскую газету "Свободная Россия". В его художественных произведениях этой поры (рассказы "Храбрые беглецы", "Сашка и Яшка" (оба – 1917), "Гусеница", "Звезда Соломона") нет прямых откликов на бурные события, переживаемые страной. К большевистскому перевороту в октябре 1917 года А.И. Куприн отнёсся враждебно. Он работает в буржуазных газетах "Эра", "Петроградский листок", "Эхо", "Вечернее слово", где выступает с политическими статьями "Пророчество", "Сенсация", "У могилы" (памяти видного большевика Володарского, убитого эсером), "Памятники" и т.д. Он не принимает политику военного коммунизма, "красный террор", критикует планы Ленина по преобразованию России. И все же он пробует сотрудничать с новой властью – в 1918 году он пришёл к В.И. Ленину с предложением издавать газету для крестьян – «Земля», которое принято не было, а в 1917 году работал в издательстве «Всемирная литература», основанном А.М. Горьким.

 

А. Куприн И. Бунин и А. Куприн в редакции газеты "Возрождение".
Париж, 1933 г.
Фото из архива М. Золотарева

ЭМИГРАЦИЯ В ЖИЗНИ КУПРИНА

Стечение обстоятельств приводит А.И. Куприна в стан эмиграции. С 1911 года он жил в Гатчине, которая в октябре 1919 года была отрезана от Петрограда войсками Юденича, и Куприну пришлось подчиниться обстоятельствам военного времени. Вместе с разгромленными остатками белых он отступал в направлении Нарвы и в конце концов вынужден был покинуть родину (о драматических событиях того времени А.И. Куприн рассказал в повести «Купол св. Исаакия Далматского», 1928).

 

31 мая 1937 года Куприн, неизлечимо больной, беспомощный, вернулся с женой на родину, по сути, умирать. Поселили Куприна в подмосковном писательском доме отдыха в Голицыно. В конце 1937 года перевезли в Ленинград. Операция не помогла. 25 августа 1938 года писателя не стало. Он похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в Санкт-Петербурге рядом с могилой Ивана Тургенева.