«Необычное полотно жизни», или «чудо продолжения»

Герой книги Генриха Дика очень хорошо понимает, что интеллектуальная зависимость опаснее продовольственной. Надо научиться преодолевать высокомерное равнодушие окружающих, которым до тебя нет никакого дела, ведь у европейцев преобладает рационалистическое отношение ко всему. Разве культура, созданная русскими, не позволяет нам быть самодостаточными? Франц пытается это доказать. Проблема, разумеется, не нова. Но автор хочет взглянуть на неё в несколько неожиданном ключе. Смех – вот исключительно полезное занятие, что помогает, по выражению Бахтина, занять позицию «вненаходимости». В любых обстоятельствах нужно оставаться собой, никогда нельзя падать духом! Превратности бытия, ирония судьбы, или «хреновая судьба» безработных, где за всей лёгкостью авторского пера открывается глубоко скрытая мучительность и безнадёжность бюрократической ситуации, в которую попадает нигде неработающий человек, длящейся не один день и месяц, блестяще описана им в рассказе «Как я устроил жену на работу». «Мы заедали судьбу, а она заедала нас. Но мы не сдавались: раз в месяц ездили отмечаться на биржу труда. В такой день я прекращал есть чеснок с хреном, Светлана откладывала в сторону сладости, и мы с особой тщательностью чистили зубы, словно в них могли застрять остатки наших переживаний», – определённо делаешь вывод – уныние не для них. Или, скажем, миниатюра «Дуэль», в которой по всем законам классики от ненависти до любви всего лишь шаг. Немалая ирония прочитывается в этой кажущейся лёгкости бытия, где каждый сам строит свою личную историю. Истинно так и хочется переиначить пословицу: «Что немцу смерть, то русскому удовольствие».

   Приводит в восторг трогательная история «Капкан госпожи Фрике», когда злая и коварная соседка оказалась вдруг «обаятельной одинокой женщиной». Как непростительно можно ошибаться в людях! Никогда не спешите делать окончательные выводы, не узнав человека! Что можно сказать в защиту автора? Смешно, если бы не было так грустно. И всё же Генрих Дик умеет поднять настроение, его персонажи не предаются беспросветной тоске, как не обманываются и ложным оптимизмом, находя во всём разумную середину и внутренний баланс. Рассказы: «Дешёвая распродажа», «Прав ли Карл Маркс?», «Подарок на день рождения» – лишний раз убеждают, что людям необходимо лелеять свои вечные иллюзии. Иначе без них жизнь до тошноты однообразна и скучна.

   Пожалуй, не маловажен ещё один момент, проявляющийся в русле нашей темы: мы, русские, и они, европейцы, живём между реальностью и мифом. На этот счёт любопытна книга писателя и литературоведа Евгения Водолазкина «Дом и остров, или инструмент языка», где писатель рассуждает о том, как на протяжении всей истории создаются наши обоюдные стереотипы. В большей степени подобное совершает Европа, хотя, как показывает время, и Россия не отстаёт от неё. А где-то даже и провоцирует. Двойные стандарты ведут к взаимному непониманию ментальности и культуры каждого народа. Многие беды и происходят от непонимания. «В России нацию создала литература», – справедливо отмечал академик Лихачёв. В Германии её создавали прежде всего выдающиеся философы: Кант, Гегель, Ницше, не исключая и крупных писателей-мыслителей: Гёте, Шиллера, Брехта. Цветаева в своей дневниковой прозе приводит лаконичный и ёмкий образ-символ Германии, олицетворяющий её рыцарский дух, – могучее древо, дуб.

   Причем интересно, как подчёркивает Водолазкин, о чём мы знаем из собственных путешествий: западноевропейцы, согласно опросам, вполне неплохо к нам относятся. Хотя источники их же информации этого не предполагают: телевизионные передачи и ленты новостей, кино и интернет-порталы рисуют образы плохих и диких русских парней, где всё плохое связано именно с русскими. Генрих Дик, конечно же, так не думает, подмечая и хорошее, и плохое, что встречается в человеке, ведь идеальных людей не существует. Писатель самозабвенно творит собственную кунсткамеру в лицах, стараясь видеть реалистичную правду жизни, пусть даже и нелицеприятную. «У типичного «вяленого барана» большие трудности с интеграцией. Он вообще-то, начиная с головы и кончая копытами, одна сплошная трудность. Он, как правило, и не собирается интегрироваться, при всяком удобном случае заявляя, что он русак, русаком родился и русаком умрёт. Пусть так! Но тогда зачем он приехал в Германию? Что он здесь потерял?» – на манер персонажа Салтыкова-Щедрина автор описывает свой, не менее оригинальный экспонат. Действительно, зачем мы так туда стремимся? Может они нас всё же не любят? И за что вообще-то нам любить друг друга? А любим ли мы сами себя и своих соотечественников? Вопрос о любви никогда не бывает однозначен. Неоднократно бывая в этой стране, я бы тоже не стала утверждать, что немцы нас не любят. «Они любят себя. Именно себя они считают нормой», – прожив немало лет в Германии, проясняет ситуацию и писатель Водолазкин. Да, и русские порой помогают тем же немцам не менять мнение о них в лучшую сторону: «Многие «бараны» обожают русский мат. Мат через слово, через три, для связки слов и просто без всякой связки <…> Где их вялили, в каких условиях их мозг выветрился, почему они в таком состоянии решились переехать на свою историческую родину? Жаль мне наших парнокопытных. Может, есть на свете какое-нибудь универсальное средство, пусть горькое-прегорькое лекарство, которое поможет им подняться с четверенек и стать опять нормальными людьми», – практически единственный случай в книге, где Генрих Дик переходит на обличительную сатиру, свойственную остро заточенному и всегда злободневному перу ярчайшего классика русской словесности Салтыкова-Щедрина.

   Проблема гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд, и заключается она в извечном создании мифов о прекрасной жизни на чужбине, причем с обеих сторон. Механика эта стара, как мир. Мы – скифы, они – цивилизация. Так уж сложилось. И мы как бы и не очень стремимся их в этом разубедить. Русская натура, русский непредсказуемый характер непостижимы. Ещё Аристотель рассуждал: «Характер народа и есть его судьба», – ведь каждый народ обладает уникальными, самобытными, только ему присущими чертами, это своеобразие и создаёт менталитет любого этноса. Вспомним многочисленные древние русские истории о сказочной жизни, эта традиция идеализации гнала в Россию сотни тысяч западноевропейцев. Просторы необъятной России всегда и пугали, и манили. Историк государства Российского Н. М. Карамзин описывает в своих трудах целые немецкие поселения, которые образовывались на русских землях. Сегодня всё ровно наоборот: уже не проблема встретить в современной Германии целые деревни, практически заселённые только русскими, а также этническими немцами из Казахстана, из Алтайского края, из Поволжья.

   Миф – сила реальная и от этого никуда не деться. Положительное и отрицательное приобретает здесь невероятные размеры, весьма далёкие от разумных пределов допустимого, где норма утверждается путём отрицания какого-либо иного образа жизни. Мифологизация возникла не сейчас и не сегодня. В рассказе «Русский вечер» Генрих Дик на этот раз разрушает миф о жестоких, небритых, неряшливых, нетрезвых русских. Все мы: и русские, и немцы по-чеховски напоминаем «маленьких людей», которым ничего человеческое не чуждо, в том числе и самые маленькие слабости (не будем их приписывать порокам): хорошо выпить, поесть. Мы бываем так похожи и в радости, и в горе. Возможно, суть русского человека не в красоте, не в силе, а в правде, которую в такой необычной форме обязательно надо утвердить герою этого рассказа. Но присутствует здесь и категория реальной субъективности, ведь чаще всего мы себя до конца не можем понять. Артистизм человеческой жизни дано увидеть не всем, Генрих Дик пишет вереницу артистических сюжетов, достаточно эмоционально психологичных по уровню своего восприятия.

   Но нужно признать, что порой спрос, пусть и условно, рождает предложение. Негатив, который распространяется о России, имеет свои традиционные корни. Поэтому русским в глазах немцев очень трудно быть хорошими, даже не беря во внимание отдельную тему туризма и нашего там не всегда и не везде, мягко говоря, адекватного поведения. Мифологии надо противопоставлять саму реальность, что автору удаётся сделать в рассказе «Возвращаясь домой», в котором воочию оживают самые известные стереотипы о русских. «Эти русские всё время кого-то режут. Они пьют водку и носят в карманах ножи», – безапелляционно заявляет один из попутчиков героя повествования, русского немца-переселенца. Исторические легенды имеют место быть и сегодня, хотя, безусловно, можно взглянуть на всё и с юмором. Русского царя Ивана Грозного тот же немецкий обыватель представляет чуть ли не Дракулой, ужасным злодеем, или ещё покруче – «главарём русской мафии». Им и невдомёк, что это фигура трагическая, шекспировского масштаба. Мифологические архетипы сидят в головах современных людей так же прочно, как сидели они в головах людей прошлого. Зачем это нам? Наверное, чтобы подчеркнуть неблагополучие одних и увериться в очередной раз в благополучии собственном. Порой само средневековье как будто дышит нам в спину, и оно где-то близко, что подтверждает и рассказ «Совсем распустились». Вот какой несусветный бред несли молодые люди в маршрутном автобусе о пожилой российской немке Нине, ехавшей вместе с ними: «– В России она ходила босиком по снегу, –  не унималась Виола, – и рожала детей в берлоге у медведя. Была замужем за свинопасом, который дважды награждал её венерическими болезнями. Муж пил запоем и однажды повесился над унитазом, оставив записку: «Прости дорогая, не смог вынести твоего врожденного идиотизма и склонности к хронической беременности…» Собственно, ничего удивительного, ведь в начале ХХI века Россия переживала ещё один этап агрессивной русофобии, повторяющийся в истории неоднократно и периодически. Параллели возникают сами собой: собственная избранность – свой мир – антимир – факт отдельности от нас.

   И понятно – границы не откроют нам. В этом убеждаешься, читая рассказ «Ромб Меркель», вобравший в себя некоторую долю выразительной публицистичности и ярко свидетельствующий о том, что людей в первую очередь больше беспокоит цивилизационный уровень проблем, чем политический. Надобно сказать без обиняков, что и европейская толерантность во многом безосновательна, где-то наивна, ели не глупа. Вероятно, и русским не стоит признавать своего периферического положения в мире. Может сейчас как раз для нас настало время для более значимых ролей, когда необходимо попрощаться с прошлым. Жизнь состоит из множества эпизодов, слишком разных, противоречивых и несводимых к единой формуле. Между тем немецкий вкус к систематизации, упорядоченности, аккуратности и пунктуальности не всегда есть панацея и верх совершенства в жизни, о чём автор заставляет нас задуматься в рассказе «О пользе благородства». Поразительно, что поступок женщины, пожелавшей помочь старику и дважды оплатившей ему консультацию у врача, вызвал такую бурю эмоций у остальных пациентов, эмоций, переходящих в откровенное негодование, да и сам старик не смог обойтись без злосчастной расписки, будучи подвержен этому немецкому механистическому взгляду на вещи, срабатывающему тут чаще всего и действующему обескураживающе.

   Главные достоинства лаконичных произведений Генриха Дика связаны с их особым стилем, которому чужды изыски, поэтому во всём творчестве автора нет этетического барьера преодоления. Вне сомнения, оригинальна природа его художественного смеха. Он умудрился по сути написать обо всём и остаться по-своему маргинален, при том, что у него иной модус маргинальности, когда свобода личности подразумевает свободу, дистанцированную от политики и экономики, свободу интеллектуальную, включающую измерение этических и мировоззренческих ценностей. Новый творческий мир – это наша безграничная реальность. Генрих Дик пишет, не оценивая, не воспитывая, не осуждая, предоставляя это право умному и чуткому читателю. Литература – тоже в чём-то игра, в чём-то забава, склонная к отдыху. Пожалуй, ничего плохого здесь нет. Как классически виртуозно им исполнена миниатюра «Слуга двух господ», сколько в ней отзывается литературных реминисценций, напоминающих и комедию Гольдони, и «бравого солдата» Швейка Гашека, и даже «детей лейтенанта Шмидта» Ильфа и Петрова. Истинное наслаждение даже для искушённого читателя! А рассказ «Инженерно-криминальный талант» – явное доказательство того, что они и мы – разные. То, что немцам технически понятно в изобретении недостающей «гениальной детали», ментально не понятно им в «науке обтекаемых формулировок», видимо, это та область, где русские продвинулись гораздо дальше. «Сказка о Рудольфе», о немце из Казахстана, – предостережение и напоминание всей эмиграции о том, что всегда безопаснее ничем не отличаться от других, жить «нормальной, а не сказочной жизнью», жить, как живут все законопослушные, и потому благополучные граждане Германии.  

   У Генриха Дика свой собственный взгляд на творчество, для него, как для художника слова, тонкость сильнее грубости и чисто материального расчета. Если литература и не важнее жизни, то она всё же может эту самую жизнь перевернуть и переиначить. Может таинственным образом совместить рациональное и иррациональное. Рассказ «Как я стал писателем» – своего рода пародия, в которой тоже есть немалая доля истины. Во многих произведениях автора угадывается нескрываемый момент автобиографичности. «Литераторы клевали носами, устало поглядывая друг на друга, постепенно обрастая прозаической тиной и стихотворным мхом. Никто не квакал, не сопел, не гнал волну… При моём появлении болотное сообщество сначала насторожилось, потом оживилось», – явь и сон сливаются и не отличить одно от другого. Читая Генриха Дика, понимаешь, что в этом технократическом мире все люди похожи в одном – они хотят любить, хотят иметь друзей, а не страдать от одиночества, в какой бы точке земного шара они ни жили, ведь виртуальное общение вовсе от него не спасает.