«И чувств высоких небеса…»

Философия души, радости и добра в творчестве Валентины Поликаниной

«Стихи должны быть отраженьем Света…»

Иеромонах Роман.

      Подобный непреходящий свет излучают и стихи известного поэта Валентины Поликаниной: члена Союза писателей Беларуси, Союза российских писателей и Международной федерации русскоязычных писателей, журналиста, лауреата многочисленных престижных литературных премий, обладателя высокой правительственной награды России – медали А. С. Пушкина. Видимо, не случайно одна из ее книг так и называется «Свет неизбывный». Каждая ее новая книга – это истинная радость от сопричастности к открытию великой тайны поэзии. Читая произведения автора, не перестаешь удивляться философской глубине размышлений и восхищаться тому, как Слово связует времена, наполняя человеческий путь сокровенным смыслом, как оно пронизывает наши души, вызывая чувство восторженного изумления и укрепляя веру в непостижимую силу духа и творческого начала:

Какое странное свеченье… Из темноты, из глубины…

Как будто сводится к единству секрет корпускул и волны…

Как будто золотые пчелы рождают золотистый мед,

Врываясь в мрак земли и неба, и в этот снег, и в этот лед…

Извечное… А где пределы? Где дней невидимая связь?

Всё там, где ветви и растенья плетут причудливую вязь.

И долго ходишь, долго смотришь, и долго ищется ответ.

И кажется: отживший вечер скрывает первородный свет.

      Стихи в две строфы поражают проникновенной лирико-философской интонацией и художественной красотой слова. Авторский замысел книги «Родное, кровное, святое…» выполнен последовательно, материал расположен по разделам, каждый из которых отвечает тематическим и жанровым решениям, включая поэзию и прозу: рассказы, лирические очерки, эссе и произведения для детей. В самом названии сконцентрированы главные истины, подводящие своеобразный итог всему написанному ранее, чтобы в очередной раз напомнить о самом дорогом и важном. Валентина Петровна Поликанина автор тринадцати книг. Конечно, подводить окончательные итоги еще не настал срок, поэт находится в постоянном поиске новых идей, неожиданных литературных задумок, далеко не исчерпав свой потенциал, ведь настоящее творчество заключается в служении добру и вечности:

Ты себе не солжёшь.

До опасной межи

Безоглядно пройдёшь

И поймёшь: это жизнь.

И найдёшь, что она

Предстоит на века.

И трудна глубина,

И звезда высока.

      Пронзительный лиризм, особый авторский почерк, близкий русскому классическому стилю, присущ ее уникальным стихам в две строфы, достаточно разнообразным в тематическом и стилевом плане, что весьма убедительно отмечает и доктор филологии, профессор Ирина Зайцева, обращая внимание на изящество форм, содержательную целостность поэзии Валентины Поликаниной, неотделимую от мира ее лирической героини, мира женской души, эмоциональной и чувственной.

«С надкушенным яблоком детство идет…»

      Незамутненное первородное счастье детства, его изначальный покой, в котором царствует трепетная и нежная душа ребенка, прекрасно передают восьмистишия поэта:

Как сладко от бед отрешиться суметь,

Как славно идти босиком,

На рыжей соломе, как в детстве, сидеть

И хлеб запивать молоком,

И знать, что душе твоей – зреть «до видна»,

О всех урожаях радеть,

Глазами упавшего в землю зерна

В незримую вечность глядеть.

      Михаил Пришвин аналогично прибегал к метафорической образности, правда, поэтизируя прозу: «Там, где-то возле хлебного зернышка и зарождается поэзия: зерно на хлеб, а эта какая-то сила питает души», – выразительно писал он. Это «живое зерно» поэзии, рождающее плоды духовные, взрастила и Валентина Поликанина.

      Поэт создает зримые зарисовочные интермедии, лаконичные и насыщенные, представленные в книге циклом воспоминаний «В детстве» с композиционно объединенными стихами в две строфы, для которых характерно общее мелодико-ритмическое звучание, а также фрагментарность каждой отдельной строки, словно исполненная точным карандашным наброском. Покоряет простая гармония мира детства, явственно высвечивающая и эстетически завершающая его поэтическую картину: «И никуда не деться – / Память сродни рисунку. / Как же ты вкусен в детстве, / Хлеб из пастушьей сумки! / Как ты на горизонте, / Тучка, бела в затоне! / Как же ты близко, солнце, / Севшее на ладони!» – даже незначительный штрих здесь был бы излишним. По всей видимости, художнику слова так и нужно писать: просветленно, четко и кратко. Греческий поэт Сеферис полагал, что «точность выражения является красотой», ключевым элементом поэтического очарования.

      Человеческая жизнь загадочна и порой непредсказуема, а детство – вечная тайна, притягательная и не отпускающая до последнего дня нашего пребывания на земле. Валентина Поликанина тонко угадывает и передает эту вселенскую тоску по утраченному, изображая собственный неповторимый пейзаж:

Есть старый лес, и запах пряный,

И тайна, чтобы вспоминать.

Но нет той солнечной поляны –

И тропок детства не узнать.

В мирке заросшем, упрощенном

Лишь солнца луч звенит в тепле.

А ветер занят пересчетом

Опавших листьев на земле».

      Такие стихи невозможно цитировать отрывочно, исчезает целостное представление и мысли, и слова, и чувства, теряется сама поэтическая идея, как неотъемлемая составляющая подлинной лирики. К примеру, признанный критик В. Белинский убедительно указывал на то, что «литературное произведение, плод минутного вдохновения, может потрясти все существо наше, наполняя нас собою на долгое время, но не иначе, как если для его прочтения нужно не больше нескольких минут <…> Лирические произведения Пушкина все без исключения так коротки». Впрочем, и композиционная форма, избранная Валентиной Поликаниной, – стихи в две строфы – особенно удачна, она подчеркивает выразительность смыслов, изящество и совершенство поэтической формы.

      Детство всегда вмещает в себя очень много, в нем истоки всего: родной город, деревня, близкие люди, малая родина, как теперь принято называть место, ставшее самым дорогим, где протекали детские годы, а когда-то данное определение еще дополнялось значимостью единой страны, нашей общей Родины. «Здесь храма моего хоругви, святцы. / Здесь Родина моя в лихом году», – скажет и Валентина Поликанина, помня былое величие Отечества, ведь в ее сердце слились две родины: Беларусь и Россия. разве забудешь ее восьмистишия, вместившие все деревенское бытование, уже далекое, но такое понятное своим естественным счастьем, в котором нет ничего надуманного, где правда жизни и поэзии соединяются, отчетливо передавая первозданное состояние детской души:

Проснулась, как бабушка, радость большая.

Запело в печи, зашипела вода…

Мне звуки родные ничуть не мешают:

Рассветные сны глубоки, как года.

Допью эту светлость до самого донца,

Чтоб помнить сияние чистого дня,

Где доброе солнце стоит у оконца –

С улыбкою деда глядит на меня.

      Искрятся радостью и другие стихи, написанные в ином ключе, не в две строфы, а в традиционном классическом стиле, с элементами народных фольклорных напевов: «В деревне», где горит «солнце – словно дедов орден», и «Бабушка», где любимая бабушка Маринушка похожа лицом на снежную зимушку. И новогоднее чувство сказки, почему-то исчезающее с годами и куда-то вместе с детством уносящее радость жизни, у поэта еще пока говорит на волшебном языке чистой души ребенка: «Скоро сотый снег падет / На дорогу долгую. / Скоро дед Степан придет / С новогодней ёлкою!» А ведь мы все, если задуматься, прикреплены к нашему детству именно этой новогодней ёлкою, мерцающей и зовущей обратно в детство своими негаснущими и спасительными огнями. И автор щедро возвращает нам потерянную атмосферу праздничности.

      Романтик советской эпохи Константин Паустовский в рассказе «Во глубине России» отмечает талантливость и простосердечие русского человека, которое так сразу и не разглядишь на необъятных просторах земли русской: «Есть тысяча деревень у нас в России, затерянных среди полей и перелесков», – писал он, находя новые впечатления в нескончаемых путешествиях. И в известном рассказе «Ильинский омут» делает весьма любопытный вывод, что «можно даже сидя всю жизнь на одном клочке, увидеть необыкновенно много». Вековую народную мудрость, неисчерпаемую философию бытия целых поколений хранит и крестьянский дом. «Переполненный думами предков, / Отрешенный, суровый на вид, / Он стоит, деловитый и крепкий, / Всей деревне на зависть стоит…» – образ уходящей деревни вобрал в себя и «Захаров дом» в стихах Валентины Поликаниной. Неприкрытая боль сквозит в произведении «Деревня»: сегодня забыт ее скромный, но непростой подвиг, без которого не было бы и нашей Победы. «Не потянула б одеяло, / Проснувшись, новая беда. <…> Всегда деревня окормляла / Любых размеров города. <…> Спасала род заботой древней, / На лебеде' умела жить. / И нам величия деревни – / Ни на росток – не умалить», – справедливо и весомо слово поэта, заставляющее не предавать историческую память.

      «Детям блокадного Ленинграда» посвящены стихи, вобравшие в себя и драматизм, и мужество человеческого духа того военного времени: «Блокадный сын седого Ленинграда / Всем прошлым смотрит в двадцать первый век. <…> Голодных слёз река течет не мимо, / Рассвет морозный в памяти окреп. / О, этот хлеб, как горе, повторимый! / О, это горе, черное, как хлеб!» – взывают лирико-гражданские строки к нашим сердцам. И сила художественного произведения в большей степени заключается в правде – и лишь потом в красоте. Не забывать прошлое во имя будущего! «Мир не только лучше, но бесконечно труднее войны», – верно заметил Бернард Шоу, и здесь нет противоречия, значит, мы должны его сохранить для грядущего.

«Не спит душа, не спит душа, не спит…»

      «Устройство души в моих руках. Я могу ограничиться своей квартирой, самыми близкими людьми и одним каким-нибудь занятием. И это будет мой мир, моя свобода. В моих силах так развить душу, чтобы охватить все величие мира, чувственно воспринимая прошлое и будущее, пространство и время. И главное – это каждому дано», – размышляет о таинственном феномене души белорусский писатель и драматург Егор Конев. У Валентины Поликаниной понятие категории души трактуется достаточно неоднозначно. Анатомия души в ее произведениях динамична и неиссякаема, она постоянно находится в развитии. Слово «душа» присутствует в большинстве ее текстов. Поэт беспрерывно, «денно» и «нощно» ведет войну за человека завтрашнего дня, за его Душу, призывает хотя бы чуть-чуть, но все-таки стать лучше, пытаясь измениться нравственно. И современная литература должна обращаться к душе:

Волнуясь, к одиночеству взывая,

Не жалуясь, смиряясь от обид,

Ни на мгновенье глаз не закрывая,

Не спит душа, не спит душа, не спит.

И в той душе, что думает и плачет,

Бессонниц кормит, совестью скорбя, –

И жизнь земная выглядит иначе,

И вечность не похожа на себя.

      Как мы уже убедились, стихи в две строфы удивительным образом выполняют свою задачу, не оставляя никого равнодушными, нарушая духовное бездействие, призывая нас к ответу перед собой. Можно сказать, что Валентина Поликанина возрождает идею духовного подвижничества,  которой всегда дышала и поднималась Русь. В чем же смысл загадочной славянской души? «Кто там бьётся головами? / Отмолились – вновь грешат. / Боль – за вечными словами: / Эта русская душа ./ От Курил и до Валдая – / По сугробам, по жнивью, – / Где не пляшут – там рыдают, / Где рыдают – пьют-поют», – зримо пересекаются параллели с есенинским циклом «Москва кабацкая», в частности с его стихами «Снова пьют здесь, дерутся и плачут…», и, хотя за окном уже век третьего тысячелетия, но все повторяется в российской ментальности.

      Страдание и радость в христианской традиции стоят рядом, они неразлучны, неизменно дополняя друг друга. В этом странном сближении и заключается самая большая тайна. Но поверим умному и проницательному сердцу поэта, принимающего жизнь в единстве всех ее проявлений, когда она интересна необычными метаморфозами (согласитесь, что в подобных противоречиях есть определенная логика). Несмотря ни на что, лирическая героиня Валентины Поликаниной любит жизнь и говорит об этом, подкупая особой доверительной манерой:

Стареет день, как выцветший пейзаж,

Стареют весны и стареют зимы.

А у меня в душе такая блажь:

Сказать строкой любви невыразимой.

Ступаю осторожно, не спеша,

Но не ищу в предчувствиях финала:

Ведет к закату странница-душа,

А жизнь как будто и не начиналась.

      «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время. Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком», – эта фраза Ф. М. Достоевского из письма, написанного им в 1839 году брату, М. М. Достоевскому, свидетельствует о сложной и противоречивой природе души. Пытается диалектически постичь психологию человеческой души и Валентина Поликанина, хорошо зная, что эмоциональное воздействие поэзии безгранично.

Ныряют судьбы в лет чередованье.

Пороги плавно переходят в плёс.

Сменяются минуты ликованья

Минутами, исполненными слёз.

Отгадывать коварные загадки –

И день, и ночь – пожизненный режим.

И человек теряется в догадках,

И для другого он непостижим.

Такова метафизика жизни и парадоксальность времени.

      Многомерно авторское представление о душе, поэтому не умолкают действенные интонации глагола, проникнутые нравственной оценкой и пробуждающие в нас голос совести, ищущей внутреннего согласия с собой: «И лишь тогда становишься умней, / Когда в страданьях душу очищаешь»; «И покаянного «прости» / Душа заботливая просит»; «От поруганья и обид / Душа становится сильнее…»; «И сколько душу ни трави, / Она – живая – будет вечной». Магия добра исходит от ее стихов, обволакивая тебя светлой исцеляющей аурой поэзии, словно даруя мощный и радостный порыв духоподъёмности, переходящий в плавную струистость строки, крепкой по стилю и художественному совершенству:

Дарующее сердце не стареет,

Итожит правду, отвергает лесть.

И добрые глаза глядят добрее,

Мир делая добрее, чем он есть.

Живительный родник не убывает.

Пожизненные истины просты.

И ничего на свете не бывает

Сильней и неподкупней доброты.

      Посыл добра и всеобщей любви преображает мир, а писатель должен всегда противостоять ненависти – вот те ценности, которые так сегодня необходимы всем. «Один есть долг у всех поэтов – / Добрейшим словом мир беречь», – уверена и Валентина Поликанина.

«И вечный круг магического слова…»

      Слово в литературе и культуре – нечто большее, чем имя вещей и предметов, – это идея, требующая серьезного воплощения, нечто всеобъемлющее, предваряющее саму действительность. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», – гласит первая строка Евангелия от Иоанна. «И слово – не просто случай, / А встреча с самим Творцом», – сакрально воспринимает слово и Валентина Поликанина. Используя разноплановые изобразительные средства, она все-таки отдает предпочтение стихам в две строфы, и их художественная оригинальность, наряду с другими произведениями, очевидна:

Всё тот же мир. Всё та ж первооснова.

Всё тот же запах лавра от венца.

И вечный круг магического слова

Всё так же манит бедные сердца.

Всё та же боль, что нам дала природа.

Всё то же безоглядное «прости».

Всё тот же путь в стремленье к повороту.

Всё те же остановки на пути.

      Не измерить значимость слова, и в данном случае существенное местоимение «всё», действительно, многое определяет, вмещая в себя весь мир и сладостного, и мучительного творчества. Не зря Марина Цветаева утверждала, что «все стихи ради последней строки». Афористично красивы и глубоки заключительные строки и у Валентины Поликаниной: «Поэзия, быть может, выше жизни. / Как воздух… Чтобы жизнь дышать могла», или «Поэзия, готовя душам сладость, / Возьми нектар и с моего цветка», или «Стихи – ответы на вопросы, / Те, что сама себе задашь». А вот еще: «Слова – лишь только эхо слов, / Рожденных в глубине сознанья». Талант дается не только ради увлекательного процесса творчества, не только для самовыражения, он дается, «чтобы других вымаливать из бездны», – так понимает Валентина Поликанина ответственность обладания поэтическим даром.

      Она создает эмоционально-чувственные импрессионистические зарисовки, и для нее, как замечает Ирина Зайцева, присущ эмпирический опыт в сочетании с вербальным методом, что придает стихам обобщающий смысл.

Задумчивость. Картинность силуэта.

Зачёркнутость измятого листа.

Горячечная собранность поэта.

Ночная постепенность. Темнота.

Оторванность. Тоска. Уединённость.

Болезненность. Возвышенность мечты.

На творческие муки обречённость.

Сплошное постиженье высоты.

      Это наиболее выразительное восьмистишие, на которое исследователь обращает наше внимание и которое образно связано с уникальной техникой письма импрессионистов. Художники этого направления чувственно передавали на своих картинах малейшую изменчивость настроения и владели совершенно особой системой видения и отображения реальности: неуловимая игра разума, игра памяти и полнота восприятия целого в частном. Развитие импрессионистических идей в искусстве нашло отражение и в поэзии. Волшебство, загадочная красота лиризма, о чем говорил и писатель Алесь Мартинович, непередаваемая акварельная техника, сложная в слиянии всевозможных цветов и оттенков, постепенно переходящих от чистых, сочных красок к туманным, легким пастельным тонам, романтически элегическим, – все это характерно и для поэзии Валентины Поликаниной. Ее творческой манере так же близки благородно-сдержанные мазки, мерцание света, контрастные переходы, когда мир запечатленный и мир внешний приобретают единый точный рисунок. Убедитесь сами:

Зябко взошла молодая рассада,

Почвой небесной звезда рождена.

Чёрная готика зимнего сада

К серому вечеру пригвождена.

Вьётся тропинка подобно растенью.

В стылых дворах гонят снег сквозняки.

Тихо идут осторожные тени –

Точных и мерных минут двойники.

      Нет, здесь отнюдь не упрощенные поиски удивительного в повседневном, а открытие иных измерений, что за гранью привычного видения, когда космически остро ощущается приближение к вечному…

      Белинский, разделяя поэзию на роды и виды, полагал, что лирическое произведение «сравнимо только с музыкою». Окрашена музыкальным звучанием и поэтическая лира Валентины Поликаниной, улавливающая музыку, говорящую «на языке волнующейся крови», святую «музыку песнопений», укрепляющую «к гармонии стремящиеся души». В стихах «Адажио» поэт приоткрывает завесу таинства рождения слова, его извечного поиска, мучительного и радостного, когда великое искусство может стать благодатной почвой и для поэзии. «Не ночь была, а поиск слов к «Адажио», / Тому, что Альбинони написал. <…> А память воскрешала наболевшее. / И говорили прадеды ослепшие: / «Молись над словом, плачь, ведь ты – поэт. / А значит, для тебя не риторически / Звучит вопросом этот гул космический / Над самой горемычной из планет. <…> Слова, как зерна, мне катились под руки: / Сказаться помогали, как могли…» – поэзия сливается с музыкой, но что из них более властно над человеческой душой? Лишь в поэзии сосредоточены: и звук, и картина, и чувство. По мнению Белинского, она «заключает в себе все элементы других искусств», представляя «собою всю целостность искусства».  А реальная поэзия всегда созвучна своему времени.

      Сродни чувству творчества и чувство любви, ведь и любовь – настоящее искусство, требующее духовного таланта. Любовь обнажает суть мира, открывая как бездны мироздания, так и свет, вознося человека над самим собой. «Нет, рифмой себя не выразить / И словом любовь не вымолвить…» – настолько многомерны, неисчерпаемы эти состояния. И автор не представляет любовь без творчества: «Слезой блестели золотые соты, / Дождинки-осы не допили солнца, / И – радужней жар-птичьего крыла – / Строка любви по небу пролегла…»

      Протоиерей Николай Германский, настоятель Свято-Никольского храма, в дорожных заметках, написанных им в литературно-художественном ключе, задается вопросом, в котором содержится и ясный ответ: «Кому бы я доверил свою жизнь? Тому, кто много знает, или тому, кто много любит?» И лирическая героиня Валентины Поликаниной не забыла трепетную и нежную «мелодию любви с названием апрель», просто со временем мелодия стала еще пронзительней, стала выстраданной и мудрой, зазвучав «зрелым словом во имя любви». Подчеркивая, что «лирика есть жизнь и душа всякой поэзии», В. Белинский имел в виду произведения, «вышедшие из глубочайших недр творческого духа». К таким произведениям относятся и стихи Валентины Поликаниной:

Уже к нам беды приближаться наловчились,

В лицо судьбы бросая едкое «лови!»,

Но мы, как прежде, говорить не разучились

На языке своей заботливой любви.

Уже надежды нет на мировое счастье,

Под грузом всех столетий рушатся мосты.

Что было бы с тобой без моего участья?

Что было бы со мною, если бы не ты?

«Жить надеждой на грядущий день…»

      Путь любви всегда ведет к Богу. Подлинный художник не может быть не религиозен. Хочется верить, что, пережив многое, мы возродимся, и что нас еще ожидает эпоха религиозного сознания. И творческие люди, обладающие бескорыстным даром любви, будут в ней счастливы. Искания абсолютного добра, и вместе с ним смысла жизни, выразились в русской литературе и культуре в том, что важнейшее место в истории русской мысли занимает религиозная философия. Писатели должны помогать нам в поисках истины, в поисках опоры, необходимой для движения вперед. «Без правды об истинном свете / Куда приведут нас пути? / В расшатанном горем столетье / Где точку опоры найти?» – сквозит тревога и в строках Валентины Поликаниной, думающей о нашем выборе, о собственных истоках духовного роста. Верная поэтическая интуиция, православные чувства, прозревающие события и поступки, ведут поэта по жизни. Она благодарна за талант, который дан ей Свыше, «за редкую счастливую возможность / плыть верной рыбкой в творческой реке».

      Любовь к православию и церкви развивается в ее творчестве от книги к книге, и, безусловно, тема веры еще ждет своего пристального и детального рассмотрения. Природа поэтики Валентины Поликаниной имеет прочную христианскую основу. Родина и вера – тот нерушимый монолит, на котором основано бытие славян. «В сердце праведном станет спокойно, / Как и надобно Божьей рабе. / Это церковь душой колокольной, / Словно мать, тянет руки к тебе. / Вера жаркая да не остынет, / Не уйдет новый Китеж на дно, / Если Родина будет святыней. / А о большем и знать не дано», – священной любовью к Родине дышат праведные строки поэта, которые, прочно входя в наши души, становятся символом и национальной религии, и национальной идеи.

      Вселяет благие чувства надежды удивительная история спасения, что произошла в российском селе Толпыгино, уже ставшая легендой (ее хранят старые стены храма Воскресения Словущего): «Храм древний. Отчие законы. / Глубинка. Как сюда свернули? / Здесь чудотворная икона / Хранит отверстие от пули. <…> Хранит урок былая драма: / На волоске мы все от смерти. / Нам рассказали стены храма: / Смотрите, слушайте и верьте… / Стою безмолвно, как немая. / Будь славен Бог с его участьем! / Зачем живу, вдруг понимаю – / И ближе, ярче, звонче счастье». Воистину возможно все, если рядом с тобой чудотворная икона, если ты всем сердцем полагаешься на Волю Божию – единственный окончательный критерий добра и зла в этом воинствующем мире. Скромно, но по-философски мудро, идя в Свято-Духов собор, автор представляет образ матери и образ Богородицы. Два прекрасных, просветленных лика, земной и небесный, словно отражаются друг в друге, соединяясь в одну великую любовь: «Стою перед Той, чьи глаза словно море. / В них – вечная правда и суть бытия. / Мне в душу опять Богородица смотрит, / Светло и печально – как мама моя».

      Духовное осмысление истории, христианская проблематика радости и страдания пересекаются в поэме «Ветра соловецкие», раскрывающей горькое прошлое страны, когда «И в «сегодня» – пронзенные болью – / Соловецкие дуют ветра». «Поэзия – душа истории», – так определила суть поэзии Валентина Поликанина. Она словно обнажает собственную душу, когда пишет о том времени испытаний, выпавшем на долю народа, томительном и тревожном, исключающем романтизацию былого, когда присутствует лишь немногословная правда. Поэма создана в лиро-эпическом стиле, впечатляет исповедальным мужеством откровения. «Земное дно для зла возделано: / Дурная явь как страшный сон. / Над Белым морем ночи белые / В зловещих смыслах: «СЛОН» и «СТОН», – автор приводит конкретные исторические факты: в 1923 году Соловецкий монастырь был превращен в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), преобразованный с 1937 года в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН). «Народ опустили на самое дно. / И лучших, и худших «сплавляли» в одно. / Умы охватила вселенская грусть: / Подавлена воля – распластана Русь», – разве возможно без содрогания и боли читать строки, впитавшие всю мировую скорбь?! «На древней земле окровавленной / Страданье и есть – Божья дверь», – где лишь смерть – последний спасительный выход в вечную жизнь. Соловки – белые пятна нашей общей трагической истории.  Соловецкая земля полита кровью десятков тысяч мучеников, 94 их них причислены к лику святых. Среди узников Соловецкого лагеря был и религиозный философ, ученый, поэт, но главное – служитель Церкви и исповедник Христа в тяжкую годину гонений за веру, Павел Александрович Флоренский, который совершил там свой путь на Голгофу, добровольно приняв кончину. «Русский Леонардо» называли его, но задумайтесь, какие разные судьбы. «Свет устроен так, – писал он, – что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за это страданиями и гонением. Чем бескорыстнее дар, тем жестче гонения и тем суровее страдания».

      Возрождение народа возможно только с возвращением к духу и традициям Православия. «Сколько всего за века перевидели / Белые церкви, осколки Руси», – возвышенно звучат стихи иеромонаха Романа. Монастыри всегда были защитниками земли русской. Православное дыхание, плод ясного мироощущения несет в себе и поэма Валентины Поликаниной, поэма человеческого мужества: «Крупны, как зерна, мысли спелые; / Светло читается Псалтирь…/ Над Белым морем – ночи белые / Да Соловецкий монастырь <…> Ушли ли дни осатанелые?.. / Плывет туман, горчит полынь. / Над Белым морем ночи белые / Ждут возрождения святынь. // Луна, волна да камни беглые… / Святоотеческий народ, / Земля родная, ночи белые / Да во спасенье – Крестный ход». Мир Горний – в нем черпали силы и вдохновение Святые Великомученики всех времен, молчаливые подвижники благочестия, чтобы долготерпением, трудами и молитвами, да и всей жизнью своей хоть немного преобразовать наш пока еще несовершенный земной мир.

      «Я научился благодушию, когда твердо узнал, что жизнь и каждого из нас, и народов, и человечества ведется Благою Волею, так что не следует беспокоиться ни о чем, помимо задач сегодняшнего дня», – говорил священник Павел Флоренский, называвший Соловки островом ветров. И поэма «Ветра соловецкие» – это начало нашего покаяния, начало возрождения величия народного подвига. Пусть соловецкие ветра, освященные молитвами, несут ее в будущее, сметая «тень средневековья», несут туда, где открывается благословенный «свет монастыря». Валентина Поликанина пропускает события тех лет через свое чуткое сердце, утверждая национальную память. И если наука излучает свет разума, то религия и вера излучают свет души, по- православному толкуя философию мироздания.  Точно так же поэзия Владимира Маяковского будоражила интеллект, взрывала умы, а поэзия Сергея Есенина покоряла души, навсегда оставаясь с нами.  

      Валентина Поликанина стирает условные границы поэзии женской. Не только романтическо-лирическая, интимная лирика, но и гражданские темы, ведущие за просторы земного, где Дух олицетворяет жизнь, подвластны ее перу. «Дочитано писанье от Матфея. / Дано узнать, как жалок этот мир, / Как чей-то взгляд от зависти мертвеет, / Как с пьедестала падает кумир, / Как падок век на смену зол и бедствий, / Как в диком море тонут корабли, / Как прожигают горнее наследство / Безумные властители земли», – контрастно противопоставляет она два мира, внешний и внутренний, вечную борьбу добра и зла, откровенно обличая алчность правящей миром «элиты». Пронзительны и незабываемы ее стихи, обращенные к тем, кто погиб, защищая Отечество, и взывающие к покаянию:

Простите нас... Сумейте нас простить

За наши годы гордые, шальные.

Все те, кого уже не возвратить,

Простите нас… Родные, неродные…

За то, что мы не жили в горький час,

За Родину до смерти не стояли…

Простите нас, ушедшие от нас,

За то, что вашу правду растеряли.

……………………………………………

Еще душа не смыла чернозем.

Еще до Бога – жизни расстоянье.

Простите нас за то, что не ползем,

Как раненые к солнцу, – к покаянью.

Еще без веры мудрствуем, скорбя.

Неверию готовим возвращенье.

Простите нас, прощающих себя

За то, чему вовеки нет прощенья.

      Исходит болью душа поэта за «технолюбивого человека», в чем-то уже походящего на робота. Порой ее строки – суровый приговор нашему сумасшедшему веку, теряющему духовность и веру. «Пять монологов блаженного» – беспощадная исповедь, обращенная к миру, забывшему Божьи заповеди. Но все-таки автор дает надежду! «Где умирает надежда, там возникает пустота», – изрек слова истины великий Леонардо да Винчи. И Валентина Поликанина уникально совмещает бытие в ипостасях радости и горя, принимая жизнь во всем ее переменчивом разнообразии. Отчетливо вырисовывается авторский взгляд на окружающую действительность: взгляд неординарный, оптимистический (что нынче исключительная редкость), светлый и жизнерадостный, – прямое следствие христианского мировосприятия, отвергающего уныние и тоску, преодолевающего страдание во имя торжества радости.

Когда нырнёшь на глубину несчастья,

Хлебнув беды и горькой суеты, –

Захочется молитвы и причастья,

И тишины, и неба высоты…

Когда поймёшь, что грусть чего-то стоит,

Вновь вынырнешь и, обретя покой,

Умом постигнешь главное, простое:

Что жизнь и есть – счастливый праздник твой.

      В стихотворении автор тонко сопрягает обычное и высокое, земное и Божественное.

      Особенно выразительно оптимистическая черта ее поэтической натуры проявилась в иронических и юмористических стихах, где смех, как и наши бесконечные «разговоры», которым Валентина Поликанина отводит целое стихотворение, окрашивая их в зависимости от ситуации яркими эпитетами (около тридцати эпитетов в одном произведении – настоящее лексическое богатство, подтверждающее ее безграничные возможности как художника слова, способного чувствовать все его оттенки), тоже бывает разным: от интимного, безобидного до критического. «Смех есть самая верная проба души», – уникально подмечал стороны человеческого характера Ф. М. Достоевский в романе «Подросток». Он находил в человеке лучшие качества, веря, что «жизнь хороша», и, считая, что «надо так сделать, чтоб это мог подтвердить на земле всякий». Умение и способность улыбаться – качества, которые могут многое о нас рассказать, многое поведать миру о людских душах. В творчестве Валентины Поликаниной слышится смех примиряющий, раскрывающий характер и нравственное состояние человека, побуждающий увидеть себя со стороны. Он звучит добродушно, простосердечно, не отрицая самой жизни, людей с их нелепыми ошибками, в нем нет желчи, такой смех вызывает сострадание и сочувствие. Этот интересный и немаловажный момент нашел непосредственное отражение и в прозе, подчеркивая индивидуальное авторское своеобразие.

      В прозаических произведениях Валентина Поликанина талантливо сочетает возвышенное с низким, применяя разговорную образную и классическую форму речи. Она рассуждает на языке простом и универсальном, что и привлекает к ней читателя. Элементы очевидного и невероятного переплетаются в идее, сюжете и характере ее героев. Достаточно прицельные социологические зарисовки, не лишенные легкой фантазии, представляющие вполне реальные психологические типажи, – рассказы: «Клумба с маргаритками», «Новый год по заказу», «Машенька», «Экологическая катастрофа», «Горе луковое», «Птицы небесные». Они пропитаны осмысленным юмором, доброй иронией, открытой веселостью духа, взятой из детства. Даже в рассказе с символическим названием «Возвращение», где героиня – отчаявшаяся от обиды и одиночества мать – хочет уйти из жизни, появляется надежда, что все еще может наладиться. На смену губительным и страшным словам, разрушающим наши души, «словам-предателям, словам-грабителям, словам-убийцам» приходят и «слова-спасители, слова-утешители, слова-примирители», «совестливые, покаянные, омытые слезами», «заветные слова», воскрешающие нас к жизни.  Любовь к людям и к прекрасному прочитывается в очерке «Кирилловна». Детская мольба не дает покоя, умоляя о милосердии, в проникновенном очерке «Забери меня, мама, скорей!», и бесконечная мудрость, о которой говорил Л. Н. Толстой и которая, «чем дальше продвигаешься в ней, тем она становится нужнее», покоряет в лирическом эссе «А теперь пребывает сие три: Вера, Надежда, Любовь…» Любовь, не имеющая пределов, ведь в христианстве любовь – высшая и последняя ценность.

      Воистину «всех сильнее – доброта!», как в детском рассказе «Носочки для солнышка», всепобеждающая доброта, что на века. Книга «Родное, кровное, святое…» пронизана добром и любовью. И главное – после ее прочтения остается ощущение большой надежды, когда счастье все-таки возможно! Такова творческая индивидуальность Валентины Поликаниной, прекрасного и чувственного лирика, во спасение душ дарующая нам радостный свет жизни и добра.

(Минск)

Людмила Воробьева, критик, член Союза писателей Беларуси.