Эссе "О тридцать пятой и не только..."

Публицистика Опубликовано 12.04.2019 - 08:20 Автор: Титова Татьяна Сергеевна

Солнечный апрельский денек. Легкий бриз слегка колышет зелененькие листочки на высаженных недавно деревьях. Внизу под обрывом накатываются маленькие волны, разбиваясь о каменные глыбы, разбросанные перед самым берегом. Умиротворение, граничащее с блаженством.

Но стоит оглянуться, и вся романтика исчезает. Вот под навесом стоит армейская полевая кухня, чуть дальше возвышаются бетонные сооружения явно военного назначения. Через несколько минут начнется экскурсия в одно из самых сакральных мест Севастополя. Последний бастион последних защитников нашего легендарного города.

Экскурсия закончилась... Куда подевалось благодушие и умиротворенность? Идешь по земле и смотришь под ноги - каждый метр пропитан кровью...

Подошла к обрывистому берегу. Посмотрела вниз... СТРАШНО...

Отец как то на праздновании Дня Победы произнес, как мне тогда показалось, очень грубый и непозволительный тост. Он предложил выпить за здоровье ... неизвестного фашиста, ранившего моего прадеда - командира 8-ой роты 7-ой бригады морской пехоты Титова Николая Степановича, в районе Северной стороны 14 июня 1942 года. Его успели эвакуировать на "большую" землю, и он, провалявшись в госпиталях около года, вернулся в строй. Был флагманским артиллеристом 1 -ой бригады торпедных катеров, затем помощником военного коменданта Севастополя, а с 1954 по ноябрь 1955 исполнял обязанности коменданта. Затем командовал отдельным батальоном под Одессой. Последнее место службы - военный комендант города Керчь.

Сейчас до меня дошло - ведь он мог, даже, скорее всего, с высокой долей гарантии, должен был оказаться на мысе Херсонес в июле 1942 года. А там либо смерть либо плен... И не было бы ни меня, ни моего отца, ни моего деда...

Спросите, почему так много троеточий в тексте? Отвечу по правилам русского языка - многоточие ставится для обозначения незаконченности высказывания, вызванной волнением говорящего, обрывом в логическом развитии мысли... Какая к черту логика, когда здесь была такая трагедия? Мысли приходят в голову и исчезают с огромной частотой, порождая больше вопросов, чем находится ответов.

Мне всегда хочется докопаться до истины. Но, где она, когда у каждого своя правда и этих правд десятки тысяч. Своя у Октябрьского, не пожелавшего рискнуть флотом и провести эвакуацию, с блеском, кстати, проведенную в Одессе в октябре 1941 года и в подобных условиях проведенную через два года фашистами. Своя у Петрова, пытавшегося застрелиться из табельного оружия, когда его вынудили эвакуироваться со штабом, оставив Приморскую армию в Севастополе, обезоруженном находившимися рядом командирами. Своя правда у военврача 1-го ранка Кофмана, имевшего пропуск на самолет для эвакуации, но отдавшим свой пропуск военфельдшеру Кононовой, у которой на руках был новорожденный сын. Своя правда у всех остальных известных и неизвестных...

Сегодня я в тупом оцепененье,

Слез давящих не в силах удержать.

Пришла сюда в хорошем настроенье,

Теперь не знаю, как все рассказать.

Как с этим после знаньем буду жить?

Ведь вечно буду с содроганьем помнить,

Словами разве можно оценить

Трагедию, предательство и подвиг.

На мысе древнем Херсонес

Описанным еще самим Страбоном

Не вырастет зеленый буйный лес.

Здесь каждый метр железом нашпигован!

Под ноги не смотри. Теперь здесь благодать,

Все чистенько в бетоне и граните.

Но тыщи павших предков из небес молят

"Храните память вы о нас. Храните..."

"Линкор подземный", батарея "Тридцать пять",

Фашисты называли "Максим Горький" ...

Я побывала. В шоке. Но приду опять

Впитать в себя инстинкт Победы стойкий.

Ты тридцать лет ждала своей войны

И показала свою силу в полной мере

Как могут воевать российских матерей сыны

И на верху, в степи и в подземелье...

Был третий штурм. Настырный и кровавый.

Фашист гораздо опытней в войне.

Враг смелый, дерзкий и упрямый,

На наших "наши" танки шли - "КВ".

Трофей законный из-под Керчи,

За 10 дней разбит весь Крымский фронт,

Есть чем стрелять, людей калеча,

Есть пополнение для поредевших рот.

У нас запас снарядов в Поти, Туапсе

Лежит брезентиком, прикрытый с октября,

Советский интендант он, как и все,

К войне Россия не готова никогда.

Да, для врага мы все здесь были "русиш",

Будь ты бульбаш, хохол, калмык,

Но тварью будешь, если струсишь,

Предателем, коль с боя побежишь.

Представила себя средь них

В последний жаркий день июня,

Скопления раненых, больных,

С надеждой на судьбу иную.

Их заберут отсюда - рядом пристань,

Петров же здесь, Жидилов, Кулаков,

До ночи продержаться, флот он близко,

Ну, а пока пора отбить врагов.

На пару километров их отбросить для начала,

Чтоб выиграть время до подхода кораблей

Не ведомо еще решенье адмирала

- Не будет он менять железо на людей!

Он был средь них, еще своих героев

Он многих уважал и знал в лицо.

Их был доверия по праву удостоен,

А для историков он станет подлецом.

Он адмирал, он старший здесь по чину,

Он капитан, спасавший свой корабль,

Который обрекли уйти в пучину

О чем он думал, вглядываясь вдаль?

Но сослагательству история не внемлет.

Что было бы? И что могло бы быть?

Наверно, к счастью, имеем, что имеем

И только в спорах продолжаем ныть.

Погода жаркая. Сейчас бы дождь и облака...

Напомню - шел последний день июня

Все после знанье вон, ну а пока

Присмотримся к вокруг снующим людям.

Вот старшина- морпех, сломавши ветку,

На кончик ветошь прикрутив,

С любовью и заботой чистит "светку",

Патронами обойму снарядив.

Она с Ижевска, он же с "Коминтерна",

Из плоти он, железная она.

Он у нее на веки будет первым,

Она последней у него была.

У них любовь еще с одесского лимана,

Когда гоняли перепуганных румын,

Разбила сердце, покорила моремана

И навсегда осталась с ним.

На прикладе девятнадцать меток

Умеет с гансами общаться старшина.

Побольше было б таких "светок"-

Давно б окончилась война!

Погибнет с ней в руках внезапно.

А с ним она найдет и свой покой.

Не с девятнадцатым, а двадцать пятым

Заколотым немеющей рукой.

Снарядом мощным их накрыло

Смешав живое- неживое в ком.

Воронка стала им одной могилой.

На месте этом нынче строят дом...

Вот санинструктор прошагала мимо,

Через плечо две сумки с крестиком внахлест.

Лекарства кончились. Лечить заботой милой,

Застиранным бинтом, микстурами из слез.

Стройна, высока, молода - ей бы на сцену,

Затмила точно бы Серову красотой!

Но сверху пот и пыль, внизу же моря пена.

Несовместимое с девичей косой

Ее найдут в начале "нулевых" ...

Среди бойцов, которых та спасала

Взорвут паттерну, не выведя своих.

Тогда там бардака хватало...

Вот представитель власти-милиционер

Собрал вокруг коллег- энквэдистов.

Василий Бузин - и сейчас пример

Служения без всяких компромиссов.

Да, вид усталый, но горда осанка.

Глаза же выдают - который день не спавший...

По ордену Почета опознаны останки

Он семь десятков лет был без вести пропавшим...

Как много лиц... Как мало их имен

История и время сохранили.

Вас помним и на праздник помянем,

Вы больше жизни Родину любили.

Стон раненых разносится кругом

Казалось, что сама земля стонала,

Десятки тысяч пущены на слом

Какая армия бесславно погибала!

*******************************

Нет сил держаться за мирскую твердь?

Сломался стержень иль разум помутился?

Два выбора осталось: плен и смерть,

А тут уже, на что ты сам сгодился.

И прыгали с обрыва в море, в камни.

С отчаяньем и матом помянув святых.

И верили они, что гениальный Сталин

Впоследствии за смерть их отомстит.

Безумству храбрых пели громко песни,

Но если есть соломинка - держись!

По всякому - жизнь смерти интересней,

Хотя и сложная все ж штука - жизнь.

Но раз ты жив - еще на что-то годен,

Судьба потом определит - на что и как

Сумеешь пользу принести народу.

Ну а пока... пусть торжествует враг...

Их выгоняли- где прикладом, где штыками

Сгоняли в кучи, превратив людей в стада.

Кто был бессилен, тут же добивали.

Что жизнь плененных? Пыль и ерунда.

Отдельно комиссаров и евреев,

Их далеко нет смысла отводить.

Ближайшие окопы и траншеи,

Чтоб было беспроблемней хоронить...

Это место заставляет думать, заново смотреть на многие вещи. Это место учит ценить жизнь и как антидот вылечивает от порочных мыслей о ее смысле.

Это место учит ценить родителей и их предков, все старшие поколения за тот труд, за те тяготы и лишения, что были ими перенесены.

С каждым годом все меньше и меньше

Остаётся средь нас тех парней,

Доказавших, что жизнь "унтерменьшей"

Не достойна советских людей.

Расплатившихся потом и кровью

За долги последующих лет

Без раздумий, закрывших собою

Страну и весь славянский свет.

И пускай они сгорбившись ходят,

Наклонившись под грузом наград.

Они наше все! Они наша история!

Наш Севастополь и наш Сталинград.

А когда от историй военных

Полной дум стает голова

Задаю вопрос себе бренный:

"слышишь - а ты бы смогла".

Смогла бы, как в Ленинграде,

В блокаду голодную жить?

Или в Казачьей на батарее

От жажды мочу свою пить?

Жутко и страшно примерить их жизнь

Как шаль набросив долю на плечи

Спасибо вам предки за волю и мир.

Жаль, что вас время не лечит.

Это место учит ценить время, отведенное нам Богом.

Я севастопольская девчонка в четвертом поколении. Еще не знаю, как сложится моя жизнь, какие перипетии ждут впереди, с какими испытаниями придется столкнутся. Одно только с уверенностью могу сказать - я не предам Херсонеса.

Мне недавно приснился сон -

будто в длинной холщовой рубахе

Несу воду на бастион

Пластуну в запыленной папахе.

Знаю я, что там мой отец,

Вроде как комендор батареи

Попал под французский свинец...

Мы уж с мамкой свое отревели.

Отревели, отрыдали, отпели.

И крестом положив образа

Снова я иду к батареи

В коромыслах неся два ведра...

Перевязка? - Уже я умею,

Могу корпию нащипать.

С Михайловой Дашей соседи.

Есть кому меня поучать.

А еще мне приснилось на днях-

Я с подружкой своей в Инкермане

В стоптанных, в известке сапогах

В госпитале-штольне помогаю маме.

В подземную школу хожу,

Где вместо тетрадей газеты.

И еще я с подружкой пою

Ранбойцам смешные куплеты.

Перестал быть страшен вид крови.

Я привыкла к бомбежкам ночным,

К крикам раненных, мрущих от боли.

С злой уверенностью - мы победим!

Победим! А ведь как иначе?

По-другому не может быть.

Фашисты -зверье собачье.

Их били и будем бить...

Как всегда по июльской жаре

Засыхая на землю падают маки.

Помнят небо, вода, наши сердца

Черноморцев лихие атаки...

Я проснулась. Сон ушел прочь.

Лишь слезинок самая малость.

Я твоя, Севастополь, дочь

Родилась и такою останусь.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии

Литературные новинки:

Эссе "О тридцать пятой и не только..."

Комментарии

Очень проникновенно написано!

Клуб главных редакторов

Свободный микрофон

Наши партнеры

Код партнерской кнопки: