Когда-то, между двумя мировыми войнами, на вполне деревенской европейской окраине, в независимой тогда от всего и вся Эстонии, сошел вдруг с ума один немецкий барон, наследственный латифундист со времен тевтонских завоеваний, - он нанял сотни местных селян и велел выкорчевать вековые деревья своего паркового «версаля» и зарыть их верхушками в землю!.. К удивлению аборигенов, через несколько лет корни дали вдруг побеги и зазеленели листочками навстречу небу!.. В воспоминаниях современников остались необыкновенно чудовищные впечатления от этого перевернутого «версаля»!..

Три реки подбежав, обнялись, как подружки на выданье.
Ясный месяц одной обручальное подал кольцо.
Ветер северный девичьи тайны, конечно, не выдал мне,
Я и сам догадался, от ветра не спрятав лицо...

Мне пришла в голову хорошая идея. Вместо того, чтобы в очередной раз давать слово, лезть с подлыми сыновними поцелуями, цель которых перевести мать из состояния тихой, скорбной обиды, в состояние не менее скорбной покорности судьбе, я решил сделать доброе дело. Мама пару раз тихонько, себе под нос, жаловалась, что зимняя обувка ее - растоптанные валенки на резине, под названием "прощай, молодость", стали совсем уж никуда не годны.

Вот про некоторых везунчиков говорят - "родился в рубашке". Друг мой Прохор в таком случае родился в тельняшке. Только кажется мне порой, что мама родила его стоя. Подошла к родильному столу, призадумалась, охнула, да тут он и выпал мягким темечком на кафельный пол. И как заорет!

Как обедневший дворянин,
Играю летом в крепостного,
К зиме же возвращаюсь снова
Из погореловских долин
Туда, где жизнь не так сурова,
Где есть удобства и покой,
Где за строкой, как за сохой,
Согбенный силуэт Петрова.

Даже если растает весь лёд,
то корабль, увы, никогда не достигнет суши,
только станем мы старше, голоса наши станут суше,
не кричите: «Полундра», пираты, киты, не спасайте души,
не ищите наш след, заметенный снегами, ведь к нам он вас не приведет.

Трасцендентная студия неба ведёт живую
передачу-трансляцию в центре эрзац-столицы.
Декорации чем-то похожи на Биржевую.
Я стою и молчу. Я надеюсь, что мне всё снится.

А знаешь, на старых деревьях живут пряточки!
Их даже можно потрогать - снимай перчаточки!
Их даже можно увидеть - смотри внимательней
Туда, где солнце на ветви падает по касательной.

Тянулась рыбная вода
К ногам непобедимой пропасти,
Вертелись часто солнца лопасти,
Моргала бледная слюда.

Этот старый брюзга всем действовал на нервы, один его вид вызывал отвращение: вечно небритый, мрачный, старомодный, в бессменном залатанном пиджаке, с рваным зонтом — мамаши им пугали детей... Ему до всего было дело, он постоянно искал пред-лог к чему либо придраться, в оскорбительной форме отчитывал за малейший промах: и дворник плохо убрал мусор во дворе, и автомобилисты слишком чадят гарью, и подрост-ки не в том месте гоняют в футбол, да еще разорались, и молодежь запустила не ту му-зыку... И не там, где надо, выгуливают собак, и вообще все дураки, живут не по правилам, все перевернули вверх дном, с ног на голову поставили.

Художник - есть подвид мишени,
Когда в него нацелен зритель.
И, существуя ощущеньем
Ещё не сделанных открытий...

В деревне Коровье Болото
Совсем не осталось коров,
Да и от деревни всего-то –
Двенадцать замшелых дворов.

Москва. Переделкино. Домик поэта,
Который теперь превратился в музей…
Как чудно, что есть ещё искорка света
Средь смутных событий сегодняшних дней!

Бегут ручьи со всех сторон,
Как будто кони мчатся, в мыле.
Встаёт страна в красе и силе,
Под крики вспугнутых ворон.